Байки

Байка №4
Торнадо под Хренакером

Летом 2004 года я познакомилась с капитаном Алексеем, владельцем катамарана «Торнадо» - весьма своеобразным, как оказалось, человеком. Своеобразие его заключалось в несколько нетрадиционном подходе к парусному спорту и туризму. Чтобы это пояснить – скажу несколько слов о его катамаране:

Изначально гоночный катамаран «Торнадо» был куплен Алексеем в одном из наших многочисленных яхтклубов, где он давно валялся без дела, представляя из себя плачевное зрелище. На его фанерных корпусах зияли огромные дыры, которые Алексей кое как заделал стеклотканью, пропитанной эпоксидкой, Но это бы ещё ничего, если бы не мачта. Старая деревянная мачта была взята от какой-то допотопной советской яхты, которые давно уже никто не помнит. У неё зачем-то была отпилена нижняя

часть, в которой находились отверстия для выхода фалов, а полостью для внутренней проводки фалов она была надета на подмачтовый палец, наглухо приваренный к подмачтовой балке. Проводка фалов была сделана наружной, причём Алексей не потрудился установить на топе мачты новый блочок, а просто проковырял там сквозную дырку и пропустил в неё стальной грота-фал. В результате для того, чтобы поставить грот нужно было намотать грота-фал на весло, и троим матросам на этом весле повиснуть, энергично дёргая вниз. При этом грота-фал пропиливал в древесине мачты узенькую канавку, и ещё сильней застревал. Естественно, что ни поставить грот, ни убрать его, на воде было нельзя, это можно было сделать только на берегу и занимало около получаса. Грот был сшит из двух гротов от швертбота «Финн». Для этого у одного из гротов была отрезана верхняя часть, и он этим местом был пришит к нижней шкаторине другого грота, а верхушка была пришита вверх

ногами сбоку, и по задней шкаторине ещё надставлена кусочком ткани. По всей площади этого паруса были нашиты сикось-накось лат-карманы из какого-то трикотажа в которые были вставлены постоянно ломавшиеся латы из винилового сайдинга. Стакселем он на тот момент ещё не обзавёлся.

Проигнорировав наличие, на транцах катамарана, специальных креплений Алексей установил центральный руль, подвесив его на дверные петли, с которых его приходилось снимать каждый раз при подходе к берегу, т. к. он никак не поднимался. Гик был закреплён у самого основания мачты, что заставляло экипаж при оверштагах быстренько оббегать мачту спереди, а сами оверштаги делались с помощью маленьких вёселок от надувной резиновой лодки. Нормально поворачивать он не умел.

Но всё это нисколько не смущало экипаж Алексея, состоящий целиком из гуманитариев, знакомых мне по клубу песенной поэзии НГТУ, и не знакомых с хорошей морской практикой.

Как потом признался мне один из них, он на полном серьёзе считал, что парусный туризм – это такой экстремальный вид туризма, из которого можно не вернуться – или утонешь, или замёрзнешь, или мачтой пришибёт.

Вообщем познакомились мы и договорились сходить в совместный поход.

Гуманитарии, в количестве четырёх человек, во главе с капитаном Алексеем поехали все на его «Торнадо» , а я естественно, на своём судне «Конь Дикий-4», который по мореходным качествам не сильно отличался от предыдущей модели, описанной в байке№3, хотя некоторые исправления и дополнения всё же имелись. Это я всё к тому , что «Торнадо», даже в таком изуродованном варианте должен был делать меня, как стоячую, но всё оказалось далеко не так. Отошли мы одновременно, и с попутным ветром двинулись на Боровские острова. Поставив Геную на бабочку, я начала понемногу вырываться вперёд, и через пару часов «Торнадо» исчез за кормой на горизонте.

На Борвские он пришёл на три часа позже меня, украшенный спереди чем-то, что издалека напоминало распятую за конечности шкуру гигантского медведя-переростка.

Выяснилось, что во время перехода гуманитариями овладел гоночный азарт, и силясь во что бы то ни стало догнать и перегнать мой корабль они решили поставить в качестве паруса бесформенную мешковину, которой были укрыты их вещи от намокания.

Для этого они перекинули через краспицу свободный конец, привязали к нему мешковину и подтянули до уровня краспицы, затем коротенькими шкертиками привязали в четырёх местах к вантам. Таким образом, мешковина, растянутая за пять точек издалека напоминала шкуру неубитого медведя, вывернутую мехом внутрь. Гуманитарии назвали своё изобретение «Хренакером».