Наука | Природоведение

Семейная хроника лугового луня

Владимир Ивановский

орнитолог, кандидат биологических наук, доцент Витебского государственного университета имени П. Машерова

Наверняка, многие из читателей видели эту изящную, легкого сложения птицу, неторопливо скользящую над скошенным полем или сырым лугом, – лугового луня.

Особенно запоминается наряд взрослого самца: птица почти вся сизая, с темными концами крыльев. Старые самцы очень светлые, даже существует выражение: «Седой, как лунь».

Самочка носит наряд поскромнее, не такой, как ее щеголь-супруг. Ее оперение светло-коричневой окраски с поперечными полосатыми перьями крыльев и хвоста. Единственное украшение, которое она себе позволяет, - это ярко-белое пятно надхвостья, так характерное для самок почти всех видов луней.

Cамец лугового луня

В Беларуси, кроме лугового, встречается еще очень обычный для тростниковых займищ и болот – болотный лунь. Его более редкий собрат, характерный для зарастающих вырубок; полевой лунь; и очень редкий вид, встречающийся в основном во время миграции и кочевок, – степной лунь. Не исключена возможность гнездования этого вида у южной границы Беларуси.

Но вернемся к луговому луню. С этой птицей мне повезло. Удалось проследить жизнь одной семьи на протяжении всего сезона размножения. Узнавать самца оказалось очень просто: он был окольцован, очевидно, еще птенцом в гнезде. Кроме стандартного алюминиевого кольца на правой, у него на левой лапе надето широкое кольцо желтого цвета из пластика. Оно было хорошо заметно даже в бинокль, когда птица сидела на кочке или на излюбленном невысоком столбике. Впервые я отметил этого луня в своем стационаре 28 апреля.

Как сейчас помню туманное утро, когда я увидел над небольшим болотцем в агроландшафте двух легких птиц, планирующих кругами невысоко над землей. Это были самец и самка лугового луня. Птицы то вдруг взмывали вверх, как подхваченные ветром листы бумаги, то резко опускались вниз, почти к самой земле.

Здесь же я встретил их и на второй день, и на третий. Сомнений быть не могло: пара решила обосноваться на этом месте. С середины мая птицы приступили к строительству гнезда.

Самец усердно таскал сухие веточки и травинки, а самка больше времени проводила на гнезде, выкладывая лоток. Год был очень сухой, и луни загнездились на небольшом болотце среди луга, поросшем аиром и другим буйным влаголюбивым разнотравьем.

Птицы интенсивно токовали, спаривались на земле. Первое яйцо в гнезде появилось 28 мая. В последующие дни с интервалом в сутки появилось еще три яйца. Самка сразу же, после того как снесла первое яйцо, приступила к насиживанию, а самец продолжал радоваться весне, жизни. Он то выписывал в синеве неба нескончаемые спирали, то атаковал пролетающих канюков, болотных луней, серых ворон и вяхирей. При этом он не забывал и своих семейных обязанностей: регулярно раза три-четыре в день кормил самку, чаще всего принося ей полевок, и подменял ее на гнезде на время трапезы.

Время шло, а самка продолжала усердно высиживать свои четыре яйца. Они были грязновато-белого цвета, небольшие по размеру. Во время очередного посещения гнезда я взял штангенциркуль и измерил яйца. Их средние размеры оказались равны 39,6х30,6 миллиметрам.

Через 28 дней насиживания в яйце, отложенном первым, появилось маленькое отверстие, где виднелся кончик клюва с яйцевым зубом и откуда был слышен слабый писк птенца. Как бы почувствовав приближение появления потомства, самец казался каким-то озабоченным, стал чаще приносить самке добычу, так что она даже не успевала съедать ее: доводилось находить на краю гнезда до трех полевок сразу.

С 26 по 29 июня из всех четырех яиц вылупились птенцы. Это были совсем крохотные белые пуховые комочки с полузакрытыми глазами. Они жалобно попискивали и еле-еле могли приподнимать головки на тоненьких дрожащих шейках. Самец теперь очень часто курсировал между гнездом и ближайшим заброшенным полем, заросшим сорняками, где он постоянно охотился.

Теперь, когда я посещал гнездо, он более настойчиво атаковал меня, сворачивая метрах в пяти от головы, все-таки не рискуя ударить когтями.

Ведущий специалист по хищным птицам Англии доктор Иян Ньютон рассказывал мне, что он ловит луней для кольцевания, надевая на голову специальный цилиндр, верх которого «украшен» петлями из толстой рыболовной лески. Пока он обследует гнездо, ему удается иногда отловить обеих птиц из пары. Луни в Англии очень агрессивны, и, ударяя по цилиндру, они запутывались лапами в петлях.

Мои луни были более осторожны, очевидно, им по наследству передалась память предков о том времени, когда у нас велась беспощадная борьба со всеми пернатыми хищниками без разбору. Много тогда полегло этих свободолюбивых птиц под выстрелами охотников. Но моим подопечным это не грозит, и, как бы чувствуя это, птицы носятся над самой головой и трещат подобно сорокам: «пиррь… пиррь… пиррь!»

Чтобы сильно не беспокоить супругов, я поставил метрах в тридцати от гнезда скрадок и стал наблюдать их жизнь в сильную трубу. Первые две недели, добывая «хлеб насущный», неустанно трудился только самец. Он снабжал кормом птенцов, супругу, да и самому нужно было периодически подкрепляться, ведь вон сколько энергии тратил! А самка в это время охраняла птенцов, согревала их в пасмурную дождливую погоду или создавала для малышей тень, расправив крылья, в очень жаркие дни.

Самка лугового луня с добычей

Передача пищи напоминала какой-то акробатический трюк. Чаще всего это происходило таким образом (по крайней мере, мне так виделось из скрадка): вдали показывался самец с маленьким комочком (очевидно, опять полевкой) в лапах. Метрах в сорока от гнезда он издавал своеобразный клич, что-то вроде «пик-пик-пик», как бы извещая о том, какой он ловкий охотник и что его подруге очень повезло с супругом. Самка, услышав этот клич, тут же вылетала ему навстречу и, ловко перевернувшись в воздухе, выхватывала добычу из лап самца.

Но особенно захватывающими были моменты, когда самец бросал добычу с высоты. Самка и в этих случаях ловко схватывала ее в воздухе. Иногда порыв ветра изменял траекторию падения мышки или ящерицы, но и тогда она в повторном броске умудрялась схватить добычу, не дав ей упасть на землю. Отдав корм супруге, самец тут же вновь отправлялся на охоту.

Все было бы хорошо, но иногда моему подопечному отравлял жизнь болотный лунь, который поселился метрах в трехстах в тростниковом болоте. Этот нахальный сосед, завидев моего подопечного с добычей, вылетал ему навстречу и преследовал до тех пор, пока тот не выпускал добычу из лап. Довольный разбойник подбирал ее и нес к своему гнезду, а подвергшийся нападению, жалобно покрикивая и как-то тяжело взмахивая крыльями, вновь отправлялся на охоту.

…Прошло две недели. Птенцы подрастали, им явно перестало хватать пищи, хотя иногда на охоту вылетала и самка. Птенцы стали очень агрессивны по отношению друг к другу. По малейшему поводу, а иногда и без оного, в гнезде вспыхивали потасовки. Птенцы клевали друг друга в голову, пытались схватить противника лапой. Особенно доставалось самому маленькому. Его вечно отпихивали от добычи, у него не заживала ранка на голове от постоянных клевков. Как-то случилось затяжное ненастье – четыре дня подряд лил дождь. Все живое попряталось. Самец очень редко прилетал с добычей и часто сидел, нахохлившись, на излюбленном столбике.

В очередной раз забравшись рано утром в засидку, я увидел в гнезде почему-то только трех птенцов. Что-то меня встревожило, я подошел к гнезду и обнаружил, что самый младший птенец съеден старшими собратьями, и от него осталась только одна лапка с жалобно скрюченными пальцами. Так я впервые столкнулся с явлением каннибализма в выводке луговых луней. С точки зрения человеческой морали, это явление ужасное, но оно нормально в популяциях почти всех хищных птиц и сов. В неблагоприятные сезоны наиболее слабые птенцы играют роль «живых консервов»: их кормят, пока есть добыча.

Стоит ситуации с пищей измениться в худшую сторону, слабых съедают старшие птенцы, что позволяет им выжить. И в целом для популяции лучше вырастить меньшее количество здоровых птенцов, чем много недоразвитых «рахитов».

В середине июля погода установилась. Птенцы подрастали, старший был уже наполовину оперен. Молодежь почти не сидела в гнезде, а разбредалась по зарослям разнотравья, обследуя окрестности в радиусе 15 метров от гнезда. Все дружно бежали домой, только когда на гнездо опускалась мамаша с добычей и, тихо покрикивая, подзывала их к себе. Плотно пообедав, птенцы некоторое время дремали, лежа на животе или стоя на одной лапе, а переварив пищу, предавались играм, устраивая веселые потасовки, гоняясь друг за другом, подбрасывая в воздух палочки и травинки.

Однажды в гнездо случайно забежала ящерица, что вызвало настоящий переполох. Первой реакцией на появление нежданной гостьи был испуг: птенцы дружно сели на хвосты, выставив перед собой лапы. Затем испуг сменился любопытством, а потом малыши и вовсе вспомнили, что они все-таки хищники, и дружно, хоть неуклюже, бросились ловить непрошеную гостью. Но не тут-то было: это ловкое изящное существо легко избежало острых когтей и скрылось в высокой траве.

Жизнь шла своим чередом. Малыши возмужали, почти полностью оперились. Они теперь подолгу тренировали крылья, по очереди стоя в центре гнезда, высоко подпрыгивали, взмахивая ими.

Первый птенец с момента вылупления провел в гнезде 35 дней и свой первый неуклюжий непродолжительный полет совершил 30 июля, а 5 августа уже стал уверенно перепархивать и младший птенец.

Большую часть времени молодежь проводила теперь сидя на кочках и невысоких кустах и высматривая родителей с добычей. Заметив мать или отца, они с криком носились за ними в воздухе, выпрашивая корм. Взрослые птицы не сразу отдавали детям пойманных мышевидных грызунов, ящериц или слетков воробьиных птиц, а заставляли молодежь долго летать за собой, таким образом тренируя их. Потом взрослая птица вдруг резко взмывала вверх и выпускала добычу из лап. Слетки стремглав бросались за ней, иногда сталкиваясь в воздухе, и самый ловкий или самый удачливый успевал схватить ее в воздухе, не дав коснуться земли. Основу питания этой пары луней составляли полевки.

Прошла неделя, и молодежь начала делать первые робкие попытки охотиться самостоятельно. С каждым днем охотничьи броски молодых луней становились все уверенней, и вот уже появились первые удачи. Счастливчик, схвативший зазевавшуюся полевку, отлетал подальше от собратьев, усаживался на кочку, полураскрыв крылья, как бы защищая добычу, и принимался за трапезу. Вскоре уже почти каждый десятый бросок молодых луней оказывался удачным.

Основной способ охоты, который применяли луговые луни, – скрадывание. Летя низко над землей, хищник внезапно появляется над жертвой и в коротком броске настигает ее. Летательный аппарат луговых луней идеально приспособлен к неторопливому скользяще-машущему полету.

Особенно ловким был молодой самец (кроме него в выводке было еще две самки). Ему чаще, чем сестрам, улыбалась удача. Нередко те гонялись за ним, пытаясь отнять только что пойманную добычу. Ярко светило солнце, в пожелтевшей траве вели свою нескончаемую песню кузнечики, а в высоту синего неба уносились голоса резвящихся луней.

Весь август я наблюдал за своими подопечными. Скрадок был давно убран, и за жизнью луней я наблюдал в трубу, установленную на треноге, или в бинокль. Как-то в первых числах сентября я не увидел своих подопечных на их излюбленных присадах и, пошарив взглядом по небу, обнаружил дружную семейку в полном составе примерно в километре от меня. Птицы планировали кругами высоко в небе, все дальше и дальше удаляясь к югу. Изредка, как прощальный привет, с высоты доносились их еле слышные голоса. Это был последний раз, когда я видел своих птиц: началась их постепенная откочевка к югу на зимовку в Африку.

Остается только ждать следующего года в надежде, что мои знакомые луни весной опять появятся в обжитых местах, чтобы вновь порадовать сердце натуралиста.

Фото автора, Виктора Козловского и Кестутиса Чепенаса.