Библиотека | Рассказы

Предисловие:

После публикации в интернете «Баек капитана Кати» мне часто приходилось выслушивать мнения некоторых моих читателей. Одни восхищались, другие ругали. Равнодушных, однако, не было. Те, кто мои байки ругал, говорил мне, что такие байки писать никак нельзя – это неполиткорректно. Что, описывая чьи-то ошибки, я дискредитирую этих людей в глазах общества. Что такие байки можно рассказывать только у костра на Тайване после третьего стакана. Что нельзя описывать людей такими, какие они есть на самом деле, а уж тем более, при этом упоминать их имена, и помещать их фотографии. Уж не знаю, что бы это тогда были за рассказы?

По моему глубокому убеждению, правда и «политкорректность» вещи несовместимые. Можно либо написать живой и правдивый рассказ, либо шаблонное школьное сочинение типа: «Усталые, но довольные, туристы – парусники возвращались из похода домой». Эти же мои рассказы, «политкорректно» можно пересказать всего в двух строчках:

Я слушала живых поэтов,

Спасибо партии за это.

Единственное, что я сделала в угоду, гм, «политкорректности», это не стала называть «фамилии, явки, шифры, адреса» моих героев. Кроме, разумеется, тех, без которых в рассказе не обойтись, как, например, имя Александра Сергеевича Пушкина.

Прежде чем публиковать эти байки в интернете, я много раз рассказывала их на дружеских посиделках в различных компаниях, и мне приходилось слышать реплики типа:

-«Ты всё врёшь, я сам ходил в советский детский садик, и у нас ничего такого не было! Ты это всё сочиняешь! Такого не может быть, потому, что не может быть никогда!»

На это я сразу отвечу, что во первых: у меня совершенно не развито творческое воображение и сочинять я не умею, а во вторых ещё Достоевский говорил, что ничего выдумывать не надо, никто не может выдумать историю лучше, чем сама жизнь. Или что-то в этом роде.

А насчёт того, что подобные байки можно рассказывать только после третьего стакана: так кто ж вам не дает? Можете и костёр перед монитором разжечь, если хотите!

Байка №2: Великий русский классик.

Одного из друзей нашего соседа звали не как-нибудь, а Александр Сергеевич Пушкин. Когда Пушкин служил в армии, ему постоянно доставалось за его столь великое имя. Например, какой-нибудь генерал звонит по телефону в часть, Пушкин, как положено, докладывает:

-«Дежурный Пушкин у телефона»

-«Ты ещё скажи, что Александр Сергеевич!!!» - гневно вопрошает генерал, который, разумеется, думает, что Пушкин его разыгрывает.

-«Так точно, Александр Сергеевич» - как и положено, отвечает Пушкин.

Генерал, естественно, приходит в ярость и отправляет Пушкина на гауптвахту.

Или другая ситуация: На замечание старшины, кто-то из солдат цитирует классика, а на вопрос старшины:

-«Кто это сказал?», ему резонно отвечают:

-«Классик, Пушкин».

Далее следует команда старшины:

-«Пушкин, выйти из строя. Три наряда вне очереди!».

И так протекала вся служба Пушкина в армии. Естественно, его это чертовски задолбало. Когда Пушкин вернулся из армии, он решил взять реванш у судьбы. Он отрастил себе соответствующую шевелюру и бакенбарды, добился максимального сходства с великим поэтом, и в таком виде, естественно, привлекал к себе всеобщее внимание. Когда его спрашивали:

-«Мужик, ты что под Пушкина закосил?»

Пушкин резонно отвечал:

-«Я не закосил, я и есть Пушкин!»

И с этими словами показывал им свой паспорт, где под его фотографией стояла лаконичная подпись: «Александр Сергеевич Пушкин». Мужикам это неимоверно нравилось и они тут же бежали за бутылкой. А как же иначе, сам Пушкин, ведь не кто-нибудь! Естественно Пушкину все наливали: кому же не хочется выпить с самим классиком русской литературы! Волей-неволей Пушкину пришлось научиться сочинять стихи, имя, как говорится, обязывало и тут уж он был уже нарасхват. Вот одно из его стихотворений того периода:

Куда бы ни кидала нас судьбина,

Куда бы мент нас из пивной не уволок,

Мы алкаши, нам целый мир чужбина,

Отечество нам водочный ларёк!

Ради таких стихотворений, Пушкина приглашали на все пьянки в ближайших нескольких кварталах, где он читал свои стихи, а его за это бесплатно поили и кормили. Вскоре Пушкин бросил свою работу на каком-то там заводе и перешёл на автономный режим существования, когда с одной пьянки, он просто шёл на другую, неделями не появляясь дома, лишь иногда заглядывая к товарищам в серых мундирах. По этому поводу Пушкин даже написал стихотворение:

Выйду из ментовки, лягу под забором,

И меня укроет белая метель.

Не нужны мне спальни, кухни, коридоры,

Лужа мне кроватка, лужа мне постель.

Иногда к нам домой приходила жена Пушкина и уносила его домой, но однажды она ошиблась квартирой и позвонила в дверь к соседям, которые были слегка шокированы появлением у них в час ночи заплаканной женщины, спросившей, не заходил ли к ним сегодня Александр Сергеевич Пушкин. После этого инцидента жена Пушкина перестала за ним приходить, и Пушкин оставался ночевать у нас на кухне. Дело в том, что дом наш был старой постройки, и на кухне сохранилась так называемая «плита» - кирпичное сооружение с чугунной верхней поверхностью, оснащённое топочными дверцами и дымоходом. Наверное строители дома полагали, что «В век, когда космические корабли бороздят просторы большого театра», еду мы должны, по прежнему, готовить на дровах. Естественно этого никто не делал, у всех давно были электроплитки, а «плита» стояла заставленная тазами и кастрюлями. Её то и использовали алкаши в качестве стола, освободив часть «плиты» от кастрюль и постелив там газетку. На этой «плите» по пьяни спал Пушкин, согнув ноги в коленях, т.к. в полный рост он на ней не помещался. Сему он посвятил стихотворение:

Я спал на кухонной плите

Не в силах совладать с собою,

И мысль сверлила мозг порою:

Как бы в древесной тесноте

Под каменной не спать плитою.

Вообще-то стихи сочинял не только Пушкин, были на этих пьянках и другие поэты, например некто Шипилов, пожилой уже человек с длинной до пояса седой бородой, внешне похожий на Отто Юльевича Шмидта, утверждавший, что он не кто иной как «внебрачный внук Льва Толстого». Он сочинял длинные поэмы, в основном, антирелигиозного содержания. Мне, например, запомнилась его поэма «Мёртвые уши», рассказывающая о судьбе нетленных ушей некой юродивой Инессы, которые католическая церковь причислила к лику святых. Уже сам факт того, что церковь причислила к лику святых не всю Инессу, а только её отрубленные уши, уже неимоверно доставлял, а уж над самой поэмой алкаши ржали до упаду, перечитывая её самые интересные места по нескольку раз. Вся эта антирелигиозная пропаганда закончилась для Шипилова весьма странным образом: в 1995 году Шипилов уехал в Соловецкий монастырь, чтобы стать там монахом. Соловки тогда только-только начали превращать из концлагеря обратно в монастырь, но в массовом сознании слово «Соловки» прочно ассоциировалось с Соловецким Лагерем Особого Назначения (СЛОН) и про Шипилова говорили: «сгинул в Соловках». Были там и другие поэты, которые что-то сочиняли, но Пушкин, затмевал всех, без него пьянка была не пьянка, и даже Шипилов не спасал положение, не только потому, что Пушкин:

Огнём нежданных эпиграмм

Мешал принять ещё сто грамм.

Пушкин вообще был душой компании, тамадой, заводилой и весельчаком, проживающим каждый день как последний. Искромётный, душевный, необидный юмор, сыпал из него как из рога изобилия. Например: поэты писали свои стихи на стенах и двери нашего туалета. К этому там располагало уединение и наличие карандаша, висящего на верёвочке и предназначенного для разгадывания лежащих в углу кроссвордов. Кроссворды алкаши использовали по другому назначению, а карандашом писали на стенах свои стихи. В результате весь наш туалет был исписан стихами, эпиграммами и целыми поэмами, а Пушкин ещё и рисовал там свои знаменитые рожицы. Однажды Пушкин, выйдя из туалета, продекламировал следующее стихотворение:

Друзья мои, прекрасен наш сортир!

Букет его поэзии чудесен.

Пусть он стоит, неразрушим и тесен,

Под сводом тёплых дружеских квартир.

Естественно алкаши Пушкина просто обожали.

Всё это я наблюдала у нас на кухне с того самого дня, кода сбежала из детского сада, тогда мне было 5 лет. Через два года я пошла в школу, где на уроке литературы учительница стала нам рассказывать о Пушкине:

-«Сегодня, дети, на уроке литературы, мы будем изучать творчество великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина. Он написал много замечательных стихотворений…»

-«Надо, же! Он оказывается знаменит!» - подумала я.

А учительница продолжала:

-«Дети, кто-нибудь из вас знает стихотворения Александра Сергеевича Пушкина?»

-«Ну, вот мой звёздный час и настал, я же много его стихов знаю!!!» - подумала я, решив, что мне выпал хороший шанс отличиться и подняла руку.

-«Ну выйди, Катя, расскажи» - предложила мне учительница.

И вот я выхожу к доске, принимаю позу, какую обычно принимал Пушкин, когда читал свои стихи, и гордо и пафосно читаю стихотворение, которое накануне вечером слышала от Пушкина. Оно мне запомнилось своей образностью и лаконичностью:

Не стесняйся, пьяница, носа своего,

Он, ведь, с нашим знаменем, цвета одного!

Учительница как стояла, так и села. Она явно была шокирована, и еле переводя дыхание, заплетающимся языком спросила:

-« Катя, разве это стихотворение написал Александр Сергеевич Пушкин?»

-«Конечно, он сам вчера читал его у нас на кухне!» - совершенно невозмутимо ответила я.

-«Как у вас на кухне ??? Он же умер давно???» - в ещё большем смятении спросила учительница.

-«Ничего он не умер, сегодня опять к нам придёт!!!» - совершенно невозмутимо ответила я, чем повергла учительницу в состояние ещё большего нервного шока.

Класс тем временем стоял на ушах. Не зная, что дальше со мной делать, учительница взяла меня за руку и отвела в кабинет завуча, где рассказала всё, что произошло только что на уроке. Не зная как на это реагировать, завучиха поругала меня за такое стихотворение, а по поводу Пушкина сказала следующее:

-«Александр Сергеевич Пушкин великий русский классик, он давно умер и у вас на кухне его быть никак не может!!! Возвращайся в класс и больше такого не выдумывай !!!».

Так я первый раз попала в оппозицию. Мне ведь и в голову не могло придти, что наш Пушкин не настоящий! Пытаясь потом как-то реабилитироваться в глазах учительницы, я выучила несколько стихотворений настоящего Пушкина, в том числе поэму «Медный всадник», но учительница, помня тот эпизод, уже не давала мне отвечать на уроке.

Выйдя от завуча и спустившись со второго этажа на первый, я неожиданно для себя, встретилась с Пушкиным. Дело в том, что его дочь училась в нашей же школе, и жена Пушкина послала его дочь из школы встретить. На первом этаже, в простенках между окнами, висели портреты великих писателей: Гоголь, Лермонтов, Достоевский и конечно же, Пушкин. Так вот, наш Пушкин встал под «своим» портретом, принял ту же позу, что и Пушкин на портрете и в таком виде дожидался свою дочь с занятий. От Пушкина на портрете его отличал только красный нос, воспетый им в стихотворении, и торчащее из кармана пиджака горлышко поллитровки. Находясь в полном смятении от услышанного от завучихи, я подошла к Пушкину и сказала, надеясь таким образом получить разъяснение данному парадоксу:

-«Александр Сергеевич, а мне только что сказали, что вы умерли …»

На что Пушкин, внимательно посмотрев на меня и секунду поразмыслив, продекламировал:

Ничто не изменилось в этой жизни:

Течёт река времён, идут года,

Мёртвый поэт всегда нужней отчизне,

Живой же ей не нужен никогда!

А вечером Пушкин снова был у нас на кухне, где читал алкашам свою новую поэму «Медный задник»

Пушкин вообще любил сочинять пародии. Во время пьянок, которые алкаши называли симпозиумами, алкаши не только читали стихи, но ещё и травили всевозможные байки, а главное пели, так называемые, бардовские песни. Если какая-либо песня казалась Пушкину недостаточно «жизненной» он тут же отзывался на неё пародией, например, на песню Булата Окуджавы:

Живописцы окуните ваши лица

В красоту цветов салата Оливье,

Чтобы были ваши лица словно шницель,

Что забыли на морозе в январе.

Или на Юрия Визбора:

Мы стояли с пилотом в гастрономе за водкой,

И с тоскою смотрели, как её продают.

Тот, кто был перед нами,

Шёл нетрезвой походкой,

И сказал: в одни руки больше двух не дают.

И это было правдой. В те времена, конец 80х – начало 90х, действительно ничего нельзя было купить. Вся еда продавалась по талонам в определённом количестве, больше которого купить было невозможно и за всем, что привозили в магазин, сразу выстраивалась километровая очередь. Это нашло отображение в следующей пародии: Однажды наш сосед спел песню «У геркулесовых столбов» Александра Городницкого, Пушкин тут же возмутился:

-«Вот, про что ты поёшь? ты у геркулесовых столбов был? И я не был! И Сева не был и Вася не был! А где мы с тобой вчера были? Правильно, крупу по талонам покупали! Вот про это и надо петь!»

И тут же сочинил пародию: «За геркулесовой крупой лежит моя дорога», там был куплет, который навсегда врезался мне в память, поскольку такую картину я сама неоднократно наблюдала:

Ещё под градусом тугим в очередях не спим мы

Я до прилавка доберусь, не знаю сам, когда

За геркулесовой крупой народ идёт по спинам

И между двух грузовиков менты бегут сюда.

Писал наш Пушкин и пародии на настоящего Пушкина, у него были пародии, по моему, на все произведения классика, мне же запомнилась только пародия на «Евгения Онегина», которая называлась «О, Гений Евнегин!», но её я приводить здесь не буду, т.к. она совершенно непристойного содержания.

Стихи Пушкина так же становились поэтическими иллюстрациями к всевозможным байкам, которые травили наши алкаши. Например один из них какое-то время проработал на полярной метеостанции где-то на побережье Северного Ледовитого океана в его обязанность входило отпугивать белых медведей, которые время от времени забредали к ним на станцию. Дело в том, что в те времена, сафари для новых русских ещё не изобрели и за убийство белого медведя, занесённого в красную книгу, можно было заплатить огромный денежный штраф, поэтому их отпугивали всевозможными пиротехническими изделиями или холостыми выстрелами из ружья. Медведи к этому быстро привыкли и не реагировали. А снимать показания с метеоприборов надо каждые 3 часа, а на площадке в это время медведь! Как быть? Но находчивые советские инженеры никогда нигде не пропадут, и тут они тоже нашли выход. Кто-то сказал автору байки, что белые медведи очень любят сгущёнку, и наш инженер, не долго думая, соорудил из каких-то реек и старой автомобильной камеры катапульту, и когда приближался медведь, он протыкал ножом банку сгущёнки, чтобы медведь почуял запах, и выстреливал её из катапульты. Медведь убегал за банкой, а метеорологи могли снимать показания с приборов. Всё вроде бы шло хорошо, пока медведи, почуяв халяву, не стали приходить к ним отпугиваться целыми косяками. Естественно сгущёнка быстро закончилась. Медведей пытались обмануть, переклеивая этикетки на банках с тушёнкой меняя их на сгущёнку, но медведи попались неграмотные, читать они не умели, а содержимое банки определяли по запаху. Возникла критическая ситуация: Выйти из дома надо, а на улице медведи – сидят и ждут, когда в них полетит очередная банка сгущёнки, а собак на станции почему-то не было, то ли сдохли, то ли разбежались. И тогда кто-то из полярников предложил полаять на медведей самим, типа медведи подумают, что у них есть собаки и отпугнутся. Ничего другого не оставалось, и полярники, открыв форточку, стали в неё усиленно лаять.

В этом месте рассказа его заглушил дружный ржач алкашей, а когда он затих, Пушкин прочитал очередное стихотворение:

Тюлени с длинными усами,

Медведи белые в снегах

Глядят, как люди лают сами,

Животный заглушая страх.

Чем закончилась история про лающих полярников я так и не узнала, разговор перешёл на другую тему и больше к этой байке не возвращался.

Иногда проходили и научные дискуссии на темы проблем планетарного масштаба. Один из алкашей, профессор геофизик, утверждал, что в недалёком геологическом будущем Земле грозит новое оледенение, и что оледенения вообще цикличны, ссылаясь при этом на некоего учёного по фамилии Гернет и его книгу, в которой всё это научно обосновывалось. На эту тему завязалась оживлённая дискуссия, а Пушкин выдал очередное стихотворение:

Земле грозит оледенение

На много миллионов лет

И чтоб не мучили сомнения

Открыл нам истину Гернет.

Лишь в 2006 году, читая книгу Н.А. Черкашина «Русский флот в буре революций» я узнала, что действительно был такой учёный моряк и дипломат Капитан Евгений Сергеевич Гернет, герой Порт-Артура, который написал книгу «Ледяные лишаи» вышедшую в Токио на русском языке в 1930 году.

Другая лекция была о геологическом прошлом Земли. Из неё алкаши уяснили, что каменный уголь образовался в каменноугольном периоде, мел – в меловом, а сейчас – время явной жизни – фанерозой! Пушкин тут же отозвался стихотворением:

Господь, пригретый летним зноем,

Назвал наш век Фанерозоем,

Чтобы к концу текущей эры

Оформить залежи фанеры.

Естественно, все эти дискуссии, песни и байки не иллюзорно расширяли мой кругозор.

Были дискуссии и на другие научные темы и все они, как и эта, сопровождались стихами Пушкина.

По иронии судьбы все эти симпозиумы из за Пушкина и закончились. Как и его великий русский прототип, Пушкин обожал дуэли, и часто, в спорных ситуациях, когда невозможно было разрешить какой либо спор мирным путём, Пушкин вызывал оппонента на дуэль, предоставляя ему право выбора оружия. Делал он это обычно, в шутку, но иногда заканчивалось всё довольно серьёзно, как например, симпозиум посвящённый дню радио 7 мая 1995 года. В тот день, естественно, обсуждалась тема изобретения радио, и зашёл спор: кто же всё-таки изобрёл радио: Попов Маркони или Тесла. Советским инженерам, один из которых, по его уверению, связывался по радио с самим Эрнстом Кренкелем, понятное дело, было приятно думать, что радио изобрёл наш соотечественник Попов, но и Теслу, как выдающегося изобретателя, они не обделяли такой возможностью, а на счёт итальянца Маркони у них были некоторые сомнения. Пушкин тут же накатал стихотворение:

Попов приёмник изобрёл

И Тесла подключился вскоре,

Но чтоб узнали все о нём –

Украл идею их Маркони.

Кто-то из алкашей ему возразил, завязалась перепалка, и не знаю почему, но Пушкин вызвал на дуэль нашего соседа. Выбор оружия был невелик: наш сосед взял игрушечный деревянный меч, а Пушкин – обыкновенный молоток, и они стали сражаться. Естественно Пушкин победил, разбив нашему соседу нос, тот был уже в изрядном подпитии, поэтому взяв свою гитару, со словами :

-«А вот примерь-ка, для разнообразия, испанский воротничок!» -с размаху надел её на голову Пушкину. Деки отлетели, гриф отвалился, и на шее Пушкина осталась лишь обечайка. Пушкин стоял непоколебимо, словно памятник. Придя в себя от удара, Пушкин продекламировал следующее стихотворение:

Душу поэта слишком просто не увидеть,

Должно для этого пройти немало лет!

Поэта можешь ты легко обидеть,

Только поэт в России больше чем поэт!

И театральным жестом сняв с шеи обечайку, гордо удалился с симпозиума.

А буквально через несколько минут приехали менты и забрали в вытрезвитель нашего соседа и всех его друзей поэтов. Вернулся сосед только через три дня злой, голодный и побитый. Как потом выяснилось, ментов вызвали соседи, жившие за стенкой в соседней квартире, они постоянно слышали шум и грохот, доносящийся из нашей кухни, который их сильно раздражал и услышав его в очередной раз не выдержали. С тех пор симпозиумы прекратились, а вскоре и мы с мамой сменили место жительства.

Что же касается Пушкина, то он, как и его великий русский прототип, погиб на дуэли: Пушкин с каким-то другим алкашом не поделил бутылку водки и тот его бутылкой по голове и убил, что при любви Пушкина к дуэлям даже не удивительно. После гибели Пушкина на стене сортира появилось стихотворение «На смерть поэта»:

Погиб поэт, он был один из нас

Его поэзия стрелой пронзала душу

Любил он в жизни пиво, водку, квас,

А мы его любили слушать.

Оно было никем не подписанное, но написать его мог только наш сосед, т.к. с тех пор к нему никто не приходил. Это было последнее стихотворение на стене нашего сортира.

В 2011 году в бардклубе «Эврика», куда я хожу, встал вопрос о сценарии спектакля к дню рождения бардклуба «Гитарная пристань». Никто ничего не мог придумать, и тут, я, за чаем, без всякой задней мысли, рассказала историю о том, как я в школе прочитала стихотворение Пушкина. Марина, руководитель клуба, воскликнула:

-«О, Катя, это же готовый сценарий на «Гитарную пристань»!!!»

Возражать было бесполезно, и мы поставили спектакль про «моего» Пушкина, где я сыграла саму себя спустя 22 года после описанных событий. К спектаклю требовалась песня, и я, помня любовь Пушкина к пародиям, написала пародию на песню «Не думай о секундах свысока», следующего содержания:

Не думай о поэтах свысока

Наступит время, сам поймёшь, наверное,

Что жизнь поэта нынче нелегка,

Не мед она и даже не варение.

У каждого поэта свой стакан,

Свой нос, свой огурец, своя отметина

И ты налей поэту по сто грамм,

Глядишь, оно придёт к нему, бессмертие.

Не каждого поэтом создал бог,

Кого-то вовсе создал академиком,

Но ты не будь к поэту слишком строг,

Особенно с утра по понедельникам.

Поэт в России больше чем поэт.

Он даже больше, чем энциклопедия.

Поэт в России не живёт сто лет,

Зато в веках живёт его наследие.

Когда я где-то прочитала фразу: «У каждого из нас свой Пушкин», я подумала, что таки, да, это про меня, у меня в детстве был свой Пушкин, о чём я нисколько не жалею.

Аэрофотостереограмметрпром г. Новосибирска.

Представляет:

Екатерина Лаврина

Неморские байки.

Или

Не думай о поэтах свысока.

Рассказы, написанные по воспоминаниям детства.

«Она пишет об эпохе, о которой почти ничего не знает

в духе «Колымских рассказов» Варлама Шаламова»

А. Казаков. Художественный руководитель Лиги Свободных Авторов

Самиздат.

Новосибирск 2014г.

Тираж 3 экземпляра.

Материал: Екатерина Лаврина